Врата Птолемея - Страница 63

Лёгкий порыв ветра коснулся её лица, в нос ударил запах свечной гари, голос демона умолк. Китти не нужно было открывать глаза, чтобы понять, что он исчез, а вместе с ним — целых три года её надежд.

Натаниэль

16

На полпути домой от Квентина Мейкписа Джон Мэндрейк резко отдал приказ. Шофер выслушал, отсалютовал и развернулся посреди оживленной улицы. Они на полной скорости понеслись в Чизик.

Наступила ночь. Окна трактира «Лягушка» были темны и закрыты ставнями, дверь заперта на засов. На крыльце висело небрежно накорябанное объявление:

СЕГОДНЯ ПОХОРОНЫ СЭМА УЭББЕРА

У НАС ЗАКРЫТО

ОТКРОЕМСЯ ЗАВТРА

Мэндрейк несколько раз постучал, но никто не вышел. Над унылой, серой Темзой гулял порывистый ветер, на отмели морские чайки дрались из-за отбросов, оставленных приливом. Красный следящий шар во дворе мигнул, когда Мэндрейк уходил. Мэндрейк угрюмо взглянул в его сторону — и поехал обратно в центр Лондона.

Китти Джонс могла и подождать. А вот с Бартимеусом медлить было нельзя.

Все демоны лгут, все. Это неопровержимый факт. Так что, честно говоря, Мэндрейку не стоило бы так расстраиваться из-за того, что его раб не был исключением из общего правила. Однако когда Мэндрейк обнаружил, что Бартимеус утаил от него, что Китти Джонс выжила, он был глубоко потрясен.

Почему? Отчасти — из-за того образа давно умершей Китти, что сложился у него в душе. На протяжении этих лет её лицо, ярко высвеченное изумлением и чувством вины, то и дело всплывало в его памяти. Она была смертельным врагом Мэндрейка и все же пожертвовала ради него жизнью. Этого поступка Мэндрейк понять не мог, однако его необычность, вкупе с юностью, отвагой и яростным вызовом в глазах Китти, придавала воспоминаниям противоречивое обаяние и заставляла сердце болезненно сжиматься. Эта девушка, опасный член Сопротивления, за которым он так долго охотился, где-то в тайных и укромных уголках его души превратилась в светлый, дорогой образ, прекрасный укор, символ, сожаление… Короче, в массу абстрактных вещей, весьма далеких от изначальной живой девушки.

Но если она жива?.. Мэндрейк ощутил всплеск боли. Уютное тайное святилище его души рассыпалось в прах, и Мэндрейка вновь охватило смятение и воспоминания о подлинном, грязном и запутанном прошлом. Волны гнева и неверия накатили на него. Китти Джонс была уже не сокровенным образом в глубине его души — она вернулась в мир. Мэндрейк чувствовал себя почти обездоленным.

И к тому же Бартимеус ему солгал. Зачем же он это сделал? Ну да, конечно, чтобы насолить своему хозяину — но этого явно недостаточно. Значит, затем, чтобы защитить Китти. Но это значит, что девушка небезразлична джинну, что между ними существует некая связь! Возможно ли это? Внутри себя Мэндрейк ревниво сознавал, что именно так оно и есть. И это понимание скользкой змеей свернулось где-то под ложечкой.

Причины, заставившие джинна солгать, определить было непросто, но само известие о том, что джинн солгал, пришло как нельзя более не вовремя: ведь Мэндрейк только что поставил под удар свою карьеру ради того, чтобы спасти жизнь слуге. Теперь ему жгло глаза при воспоминании об этом поступке. Он задыхался от мысли о том, каким дураком он себя выставил.

В полуночный час, в своем пустынном кабинете, он произнёс заклинание. С тех пор как он отпустил лягушку, миновали ровно сутки. Он не знал, успела ли сущность Бартимеуса исцелиться как следует. Но ему было всё равно. Он стоял, выпрямившись и застыв, непрерывно барабаня пальцами по столу. И ждал.

Пентакль остался холодным и пустым. Заклятие эхом отдавалось в голове Мэндрейка.

Он облизнул губы и попробовал ещё раз.

В третий раз он пытаться не стал. Вместо этого он тяжело рухнул в своё кожаное кресло, стараясь подавить нараставшую в душе панику. Да, несомненно: демон уже в мире. Его вызвал кто-то другой.

Мэндрейк смотрел в темноту. Глаза отчаянно жгло. Он должен был это предвидеть! Кто-то ещё из волшебников пренебрег риском погубить джинна и решил все же выяснить, что ему известно о заговоре Дженкинса. Кто именно — в сущности, не важно. Будь это Фаррар, Мортенсен, Коллинз или кто-то ещё, Мэндрейку в любом случае ничего хорошего не светит. Если Бартимеус останется жив, он, несомненно, выдаст им настоящее имя Мэндрейка. Разумеется, выдаст! Он ведь уже один раз предал своего хозяина. А потом враги пришлют своих демонов, и Мэндрейк погибнет, одинокий и беззащитный.

Союзников у него не было. Друзей — тем более. Поддержки премьер-министра он лишился. Через два дня, если он останется жив, ему предстоит предстать перед судом Совета. Он один-одинешенек. Конечно, ему предлагал поддержку Квентин Мейкпис, но Мейкпис, по всей вероятности, не в своем уме. Этот его эксперимент, этот корчащийся пленник… Мэндрейка передернуло при одном воспоминании. Нет, если ему удастся спасти свою карьеру, надо будет что-то предпринять, чтобы прекратить эти нелепые действия. Но сейчас, конечно, не это главное.

Ночь шла. Мэндрейк сидел за столом и думал. Спать он так и не лег.

По мере того как шло время и накапливалась усталость, снедавшие его тревоги начинали терять отчётливость. Бартимеус, Фаррар, Деверокс и Китти Джонс, Совет, суд, война, безмерный груз ответственности — всё это расплывалось, смешивалось и мелькало перед глазами. Мэндрейку отчаянно захотелось избавиться от всего этого, сбросить его, как мокрую и вонючую одежду, и отбежать подальше, хотя бы на минутку.

Ему пришла в голову мысль — внезапный, дикий порыв. Он достал своё гадательное зеркало и велел бесу найти одного человека. Бес выполнил приказ без труда.